Каждая улица, словно линия на ладони, каждый перекресток хранит воспоминания о былом. Все так до боли знакомо и так чуждо в то же время. Этот чертов город, подобен кокону, ловушке прошлого, которое никогда тебя не отпустит, как бы ты не стремился сбежать. Раз за разом ты вынужден возвращаться к тому, с чего начал. Быть может, кто-то проклял Бредфорд или, что вернее, тебя.

В воздухе уже ощущалась близость осени. Теплые, будто парное молоко, ночи остались позади, ветерок заставлял прятать руки в карманах, чуть сутулясь, поднимать воротник рубашки. Люди все больше смотрели под ноги, все меньше обращая взор ввысь. Да и что туда смотреть? Небо серое, точно крыло серой цапли, а под ним - короткий, незаметный и серый, как мышь, день, с длинным серым извилистым хвостом сумерек. Еще лишь середина августа, а осень уже наступает на пятки.
Над деревьями полыхнуло, и с неба упали первые капли. Том ускорил шаг, мысленно послав, куда подальше свое нынешнее меланхолично-ностальгическое настроение, помешавшее ему взять такси и добраться к дому сестры за каких-то двадцать минут. Ему, видите ли, отчаянно хотелось взглянуть на все те изменения, что произошли с Брэдфордом за прошедшие годы. А, в сущности, какая разница! Неужели, ему было дело до того, что забор у Эшеров теперь ярко-голубого цвета, а на месте старой автомастерской открылся крохотный магазинчик, гордо именующий себя супермаркетом? Люди же нисколько не изменились. Нет, конечно, они взрослели, старели, но оставляли вокруг себя все ту же неторопливо-угрюмую атмосферу, которую способны выстроить лишь истинные англичане в энном поколении. Время шло: с понедельника по воскресенье, от рассвета до заката. Весна, лето, осень, зима и снова весна. Есть и пить, спать и трахаться, зарабатывать и тратить. Вообще-то весь чертов Бредфорд - это лабиринт банков, закусочных, обувных магазинов и кабинетов дантистов. Люди здесь обувались, обедали, брали кредиты, пломбировали и выпрямляли зубы - и все это называлось жизнью. Чести ради, все люди живут по одному и тому же принципу, но лишь англичане умеют делать это настолько претенциозно и высокомерно, до зубодробительного скрежета уныло. О, эти сдержанные англичане, вся жизнь которых, - тяжеловесный роман среднестатистического обывателя о среднестатистической жизни! Мы говорим: в Антарктиде "довольно холодно", а в Сахаре "несколько жарковато на мой вкус"; выдающийся человек или потрясающее событие, которые в других культурах были бы оценены в превосходных степенях, у нас получат лишь один эпитет - nice или, если мы хотим выразить одобрение в более красноречивой форме, - very nice. Никакой экспрессии, никаких, упаси Боже, ни к месту восторгов. Ни грамма истинной жизни, эмоций на публику, души напоказ.
Тому всегда ближе были неунывающие итальянцы, несколько смущавшие его своей детской непосредственностью. Жизнь в их сердцах била ключом, а каждый скелет в шкафу обрастал некой комичностью, какую бы трагедию не хранил в своей сути. Не зря Англию упорно ассоциируют Туманным Альбионом, ошибочно предполагая, что дождь здесь идет двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Дело то вовсе не в погоде, а в людях, в их дождливых, угрюмых сердцах, подобных глухой камере смертника, в которую они сваливают целую груду воспоминаний, дабы затем потерять ключ, навеки похоронив себя в этом склепе. Пожалуй, это была основная причина, по которой Томас так спешил покинуть отчий дом. Он никогда не чувствовал себя здесь на своем месте. Эта страна, этот город, это хитросплетение улочек давили на него, душили его неуемную жажду жизни. Он так боялся стать таким же серым, таким же бесцветным, погрязшим в буднях, что покинул Бредфорд, не оглядываясь, ни разу об этом не пожалев. Но злодейка судьба нокаутом сбила его с ног, выбив весь воздух из легких.

Дом сестры остался прежним. В окнах уже горел приглушенный, золотистый свет, и звонок, Том был абсолютно уверен, мягкой трелью разлетится по знакомым комнатам и коридорам, как бывало прежде. Тем не менее, что-то заставило его помедлить у двери, нервно переминаясь с ноги на ногу. Если поздняя весна - это время убегать из дома навстречу несбыточным мечтам подростковой души, то ранняя осень - время возвращаться. Но, как примут его, как встретят, будут ли рады? Он силился воскресить в памяти лицо сестры, но видел лишь смутный силуэт нескладной девчонки с тонкой косичкой. Они никогда не были близки. Чужие люди связанные общими генами. Братья и сестры - естественные враги, как англичане и шотландцы, или уэльсцы и шотландцы, или японцы и шотландцы, или шотландцы и другие шотландцы. Чертовы шотландцы! Изгадили всю Шотландию!
Том усмехнулся своим мыслям, принявшим, как всегда, весьма странный оборот, и решительно нажал на кнопку звонка. Знакомая трель, суета по ту сторону двери. И в памяти воскресли насмешливая ухмылка Веспер, ее пронзительный с хитринкой взгляд.
Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.
- Веспер...
Дверь распахнулась, и на него взглянула сестра. Но не было уже девочки с тонкой косичкой, не было родной, раздражающей усмешки, не было и жизнерадостного упрямства во взгляде. Слова застряли в горле. Том ошарашено глядел на незнакомую женщину, взиравшую на него с отстраненным удивлением.
И несколько седых прядей в ее иссиня-черных волосах заставили его вздрогнуть.

Отредактировано Thomas Morrison (2014-08-25 14:27:06)