На самом деле, жизнь бомжа куда проще, чем может показаться обывателю. Не нужно улаживать неурядицы дома, потому что дома нет, не нужно оплачивать очередной техосмотр для машины, потому что её нет тоже. У бомжа Стево Корсареса самое ценное – его скрипка, одна из лучших, сделанная на заказ, подарок среднего брата Кхамоло на тридцатый день рожденья. Но знаете, что по-настоящему тяжело в жизни бомжа? Оставаться человеком. Не терять гордость, не приступить к воровству, хотя, пожалуй, этим Стево занимался поневоле, будучи ещё цыганским баронетом.
А, ещё, конечно же, необходимо найти место для ночлега, а только потеряв место жительства, начинаешь осознавать, насколько ночи бывают холодными, даже летние ночи. Поэтому очень часто Стево отсыпается днём, начиная уже чувствовать себя вампиром. Он прилично исхудал, потому что за игру на скрипке дают не слишком много монет, бумажки цыган не держал в руках уже как минимум месяц. Он вечно ловил презрительные взгляды, когда просто сидел на своей синей подстилке и раскидывал карты, почитывая их скучный смысл, незаинтересованно, отвлечённо, как профессор курсовую работу заурядного студента. Но отношение к нему менялось, когда в руках оказывалась скрипка, когда начинали истошно визжать струны, выворачивая души наизнанку, мелодия входила в тела как нож, совершала рывок и выходила, вытягивая за собой сочащиеся ленты эмоций. В такие моменты цыган улыбался и, обычно, резко обрывал мелодию. Народ молча скидывал ему надоевшую и мешающую мелочь из карманов в бархатный футляр, да и шёл себе дальше. Ещё реже Стево гадал. У него никто особо и не просит, в основном, кроткие барышни с разбитыми сердцами, высказывая помимо желания узнать будущее ещё и требование, чтобы цыган немедленно вернул им их суженого.
- Можно подумать, это я его потерял, - ядовито произносил Корсарес и широко, немного пошловато улыбался, после чего девицы убегали. Мол, если сейчас же не смоешься, я стану твоим суженым на ближайшие полчаса, вон, прямо за тем поворотом.
Сегодняшнее утро особо не радовало вашего покорного слугу. Тюк с небольшими пожитками и футляр скрипки на импровизированном ремне болтались за широкой, татуированной высиневшими чернилами спиной, за ремень мешковатых штанов была заткнута майка, на пояса болталась куртка, связанная рукавами. Обувь начала снашиваться, а это очень полезная вещь, посему Корсарес решил носить её лишь в случае действительно холодной погоды. А пока он походит босиком. Страшно хотелось спать, кажется, приставь его к фонарному столбу – уснёт. Нет, не кажется, он бы сейчас даже в могиле уснул.
- Кладбище… - задрав голову и сощурившись, прочёл Стево надпись у входа на кладбище. Ворота были открыты. Тяжело вздохнув, он пожал плечами и поплёлся внутрь. Где-нибудь рухнуть под сенью деревьев, высаженных заботливыми родственниками почивших, и подремать часок-другой. Состояние Стево сейчас было до слёз херовым, сосредоточиться на том, что могут начать ему втирать призраки, возможным не представлялось. Посему этот человек и рухнул на землю, запрятавшись за надгробия, и, не расстилая свою синюю подстилку, засопел себе в кудрявую бороду.